Александр Жданов

(странички автобиографии)

Баян был большой и пугающе красивый. Темно-вишневый перламутр. Перл-ла-муутрр – это уже музыка. Слаще музыки был его запах. Сердце замирало, и грудь не могла вместить вдыхаемый воздух, потому что выдыхать не хотелось. Конечно, в руках его далеко не унесешь – футляр бил по ногам всеми углами, какие у него были, и волочился по земле, а вот в чехле, сшитом из серого папиного плаща, баян почти ничего не весил. Если крепко стянуть лямки на груди и немного отдохнуть после каменного карьера и перед редким лесочком возле Новостройки, то часа за полтора можно запросто добраться от хутора до дворца культуры в Городе, особенно если снег в степи не очень глубок.
Учитель Музыки – Владимир Викторович – высокий, прозрачно-бледный, с широко открытыми глазами, был слепым. Он всегда смотрел вверх, будто прислушиваясь к тому, что не могли слышать другие.
Когда я, пытаясь сыграть «Перепёлочку», извлек из баяна какие-то жуткие сипящие звуки, учитель дернулся, быстро провел рукой по инструменту, потом по моим мокрым волосам, курточке и громко позвал Анну Ивановну. Меня раздели, растерли водкой и завернули во что-то холодное.
Несколько дней подряд, открывая глаза, я видел испуганное лицо мамы, а, закрыв глаза, снова срывался в талую мартовскую кашу, заполнившую карьер, и молча пытался выплыть с баяном за спиной. Молча, потому что знал: звать на помощь глупо – в степи никого нет.
На этом моё музыкальное образование закончилось. «Подрастешь – научишься еще», - сказала мама. А шапку мою нашли пацаны в карьере летом и наделали себе из нее жошек.
Александр Жданов.